ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЮНГИ [худ. Г. Фитингоф] - ИОСИФ ЛИКСТАНОВ

Мальчики не были знаменитыми адмиралами, но они единодушно признали, что морская болезнь — это гадость, и, подавленные, направились к трапу. Им казалось, что их ноги набиты ватой, во рту сладковатая ржавчина, а живот крепко стянут холодным железным обручем.

Корабельный кот презрительно посмотрел на перекошенные лица пассажиров, потянулся и нехотя уступил место на диване. Корабельный механик, совсем молодой человек, сидевший в уголке кают-компании за стаканом чая, улыбнулся обессилевшим мореходам и сказал:

— Да, к морю надо привыкнуть…

Они опустились на диван и закрыли глаза, чтобы не видеть лампы, которая медленно-медленно качала сиреневым абажуром.

ПРИСПУЩЕННЫЙ ФЛАГ

Виктор проснулся от тишины.

Только что волновалось, закипало пеной море, ветер взбивал волны, гудел в ушах, корабль заваливался то носом, то кормой, а теперь так спокойно и тихо, будто всё это приснилось. Только голова немного тяжёлая и не хочется открывать глаза. Впрочем, с этим можно не спешить.

До слуха доносятся тихо сказанные слова:

— Он сын минёра с судна «Ударник», а этот «Ударник» прикомандирован к блокшиву и ему подчиняется. Вы недавно на флоте, а то вы, конечно, знали бы Павла Лескова. Это был хороший минёр, участник гражданской войны…

Виктор приоткрыл один глаз.

Лицом к нему, помешивая ложечкой в стакане, сидел механик, слушая командира «Змея» Кравцова.

«Сейчас проработают меня за красные флажки, — подумал Виктор с тоской. — Вот взялись!.. Хорошо, что рыж… Митя спит».

Он ошибался — речь шла не о флажках.

— Вы знаете, что ещё с тех времён, когда Англия хотела задушить революцию, в Финском заливе кое-где попадаются английские мины, — начал Кравцов. — Ведь Англия минировала тогда подступы к Ленинграду… Не все мины выловлены. Шторм срывает то одну, то другую, гонит куда придётся, и вот получайте, к вашим услугам! Хорошо, если берег пустынный и можно просто-напросто взорвать непрошеную гостью. А если её занесёт, например, в Зелёную бухту… Бухта маленькая, довольно открытая. Возле самой воды построен центральный заводской цех. Однажды такую вот дрейфующую мину[36] штормом загнало в Зелёную бухту. Поручили дело Лескову. Он не решился на месте разоружить старую, проржавевшую мину — она могла взорваться и разрушить заводской цех. А тут неожиданно разыгрался ветер.

Лесков вплавь вывел мину из бухты, за мысок. Он был хорошим пловцом. А дальше… Точно неизвестно, что случилось, отчего взорвалась мина. Может быть, она ударилась о подводный камень… В общем, в тот день вахтенный доложил мне, что на блокшиве флаг приспущен. Через несколько минут все на флоте уже знали, что погиб Лесков… Это было общее горе. Моряки любили славного минёра…

— И никаких следов? — спросил механик.

— Ничего! Минная смерть работает чисто.

— А мальчик?

— Левшин привёз Виктора откуда-то из-под Москвы, где он жил у тётки. Сначала он хотел усыновить его. Ведь покойный Лесков был его старым другом. Но штаб бригады траления посоветовал команде блокшива взять мальчика на воспитание. Так появился на флоте Виктор Лесков, — закончил Кравцов громко. — Доставляет он немало хлопот своим воспитателям, а сейчас притворяется спящим. Встань, Лесков! Если о тебе говорят, не зная, что ты слушаешь, надо встать и доложиться.

— Есть, — тихо ответил Виктор.

— Коли есть, так слава и честь, — одобрил Кравцов, и эта поговорка так живо напомнила Виктору Фёдора Степановича, что он сморщился и отвернулся.

Механик взял Виктора за руки и привлёк к себе. У него были добрые, немного близорукие глаза.

— Вот какие бывают истории, Витя, — сказал он тихо. — Подслушивать, конечно, очень плохо. У тебя какая-то неприятность с флажками? Да?

— И очень большая, — отметил Кравцов.

Виктор с трудом прошептал:

— Я всё равно флажки скоро достану. Мне теперь без флажков нельзя.

Переговорная труба в эту минуту засвистела по-змеиному. Командир вынул из рупора втулку, в которую был вделан свисток. Из трубы раздался голос с вахты:

— Товарищ командир, в ковш[37] форта входит «Водолей»…

Затем тот же голос добавил:

— Товарищ командир, прибыл рассыльный от командира форта. Желает видеть вас.

Кравцов поднялся с места. Уходя, он сказал вестовому, показывая на мальчиков:

— Товарищ вестовой, напоите их чаем. Выдайте из моего индивидуального запаса банку варенья и две плитки шоколада. Потом они могут сойти на стенку. Только… — командир строго посмотрел на Виктора, — на стенке не драться и далеко не уходить.

Командир вышел.

Виктор сердито сказал Мите:

— Вставай, соня! Только и умеешь подножки давать.

Митя поднялся, протирая глаза. Вестовой стучал тарелками, Митрофан, облизываясь и мурлыча, щурился на стол.

— Странно! — задумчиво проговорил вестовой. — Вместо того чтобы сбегать в ванную и умыться перед едой, пассажиры глазеют на меня во все иллюминаторы, глотают слюнки, а сами ни с места.

Мальчики поспешили исправить свою оплошность и, вернувшись в кают-компанию, увидели на столе тарелки, полные супа, котлеты, банку с вареньем и плитки шоколада. Вестовой придирчиво осмотрел их руки, посоветовал беречь котлеты от Митрофана, приказал не разговаривать с полным ртом и вышел подышать свежим воздухом. Мальчики набросились на суп и котлеты с такой жадностью, что не успели заметить их вкуса. Когда очередь дошла до варенья, Виктор, отдуваясь, сказал:

— Тебе половина, мне половина. Дели!

— Хорошо, — согласился Митя и положил на его тарелку три четверти содержимого банки.

— Неправильно, неправильно делишь! — запротестовал Виктор. — Я уже не сержусь, что ты дал мне подножку. Подвинь свою тарелку к моей.

Митя вспыхнул:

— Какой ты!.. Не давал я подножки!

— А зачем тогда ты мне положил больше варенья? Ага! Значит, дал подножку, а теперь самому стыдно…

— И вовсе нет… Я не потому… — горячо заговорил Митя. — Я потому, что слышал… Вот. Я не спал и всё слышал, как твой отец погиб минной смертью. И мне его жаль и тебя жаль, хоть я тебя и накормил пылью. Если бы ты ко мне там, на стенке, не пристал, я не стал бы драться. Я не люблю драться. Я, только когда сердитый, дерусь.

Его худенькое личико светилось такой добротой, что Виктор опустил глаза. Он набрал полную ложку и предложил:

— Хочешь быть моим дружком-годком, хоть ты и сухопутный?

— Хорошо, давай будем дружками-годками, — с радостью согласился Митя. — Я только сейчас сухопутный, а потом буду моряком. А потом мы вместе станем героями, как твой отец. Хочешь?

— Конечно, хочу. Только мне пока нельзя, — с важностью сказал юнга. — Надо сначала достать красные флажки, а то сейчас я штрафной.

Митя с уважением посмотрел на Виктора:

— А ты мне расскажешь, как ты флажки потерял? У тебя остался только чехол?

— Конечно, я должен тебе рассказать, потому что теперь ты мне друг, — вздохнул Виктор. — Но сначала пойдём посмотреть форт. Я никогда ещё, ни разу не бывал на форту, если правду сказать. Пустовойтов — дядя Толя — говорил мне, что на форту очень интересно. А ты умеешь в кино ходить бесплатно? Там есть билетёрша, у неё правый глаз весь из стекла, так что надо проходить с правого борта, чтобы она не видела. Но я не хожу бесплатно. Костин-кок отчисляет мне денег на билеты в кино. А ты умеешь драться боксом? Для этого надо знать, что такое хук и аперкот. Слушай, дадим Митрофану шоколада: сначала ты от своей плитки, а потом я от своей…

Когда мальчики поднялись на верхнюю палубу, чёрный кот следовал за ними, тёрся о ноги Мити, мурлыкал и, по-видимому, был готов идти за мальчиками куда угодно. А идти было некуда, и мальчики оглянулись, разочарованные. Митя думал, что форт — это такая крепость, какие нарисованы в книжках: с зубчатыми стенами, высокими башнями, рвами и валами, а на поверку оказалось, что это маленький плоский Островок-пятачок, который лежал на поверхности вечернего, тусклого моря тёмной заплатой. Поперёк островка вытянулось одноэтажное здание с узкими окнами и всего с одной стеной, так как другие стены ушли под земляную насыпь. За этим зданием там и сям чернели какие-то возвышения, а в общем, не было ничего занимательного.

— У, и совсем, даже ничуть не интересно, — протянул Митя. — А мне говорили, что форт — это как настоящий корабль.

— И правильно говорили, — раздался голос вестового, стоявшего на мостике. — Только на форту всё под землёй — ходы, переходы, крюйт-камеры,[38] лазарет… Ну, а отсюда, конечно, не видно. Куда пойдёте, ребятки?

Куда пойти? Мальчики оглянулись. «Змей» стоял у стенки маленькой гавани, на берегу которой было несколько служебных построек. У противоположной стенки темнел грузный корпус другого судна, и было непонятно, как это солидное судно могло забраться в каменный ковш-гавань, не повредив себя и «Змея», Вестовой сообщил мальчикам, что это судно называется «Водолей», что «Водолей» доставил на форт пресную воду и продукты, что сейчас он заканчивает перекачку волы: «Слышите, как стучит помпа?» — и потом двинется в море на дальние форты, а может быть, и флоту понадобится. В заключение вестовой посоветовал мальчикам побродить по стенке: «Только, конечно, без баловства, ребята!» — и позволил взять с собой Митрофана, но с условием, что кот будет возвращён на родной корабль целым и невредимым.